Рикошет

1
Вертолет, то пытался лететь вперед, то неожиданно проваливался куда-то вниз. Потом его стало мотать из стороны в сторону. Пашкина простреленная голова то и дело склонялась к моему плечу, оставляя на камуфляже кровавые пятна. Я с трудом оттолкнул успевшее уже одеревенеть тело и, хватаясь за обшивку, стал пробираться к кабине пилотов. Машина в очередной раз вильнула в сторону и через приоткрытую дверь кабины я увидел мигающую как цветомузыка приборную панель и безжизненные тела экипажа, пристегнутые к креслам.
Вертолет крутило, словно в водовороте, а из двигателя валил черный едкий дым вперемешку с ослепительно-яркими вспышками пламени. Его надрывный рев и вой ветра слились воедино.
Протиснувшись между кресел, я вцепился в штурвал, пытаясь выровнять машину. Когда-то меня учили управлять вертолетом, но сейчас у меня это плохо получалось. Вернее, совсем не получалось. Вертолет стремительно терял высоту. Черт! Я поднял голову и увидел, как вертолет, накренившись на правый бок заносит прямо на скалы. Времени на размышление не было. Я метнулся в салон, протиснулся между дверью и пулеметом, практически на ощупь вырвал его из креплений станка. Затем выбросил пулемет и стараясь не смотреть вниз выпрыгнул из окончательно потерявшего управление вертолета…

2
…Скатываясь по склону, я несколько раз ударился головой о камни, пока не уткнулся в большой валун. Бах!!! До меня донесся звук взрыва. Горящий вертолет ударился о каменистый склон, его подбросило и он, ломая винты о скалы, подался вниз, разламываясь пополам. Несколько секунд машина еще по инерции двигалась, разваливаясь на части, а потом обрушилась в узкое и темное ущелье. Вертолета больше не было. Я приподнял голову и провел рукой по затылку. Так, кровь есть, но голова не разбита, царапины не в счет. Я попытался встать на ноги. С трудом, но мне это удалось. Значит руки и ноги целы! Уже веселее. Поправил разгрузку. Засунул руку в нагрудный карман куртки и нащупал ребристую рукоятку пистолета. Нож тоже на месте. Я осмотрелся. Нужно поискать пулемет. Бандура, конечно, но с ним веселее! Надо попробовать, может смогу его тащить. Лишь бы он не вышел из строя от падения.
Ориентируясь на засыпанную снегом скалу, я медленно шел по пологому, но местами довольно крутому склону, внимательно осматриваясь в поисках пулемета. Наконец я увидел торчащий из снега ствол. Осторожно приподняв оружие, я убедился, что пулемет почти не пострадал, если не считать расколовшегося от удара о камни приклада. Я повесил его поперек груди, положив на него руки. Тяжеловат, зараза, но пока терпимо.
Погода испортилась, свинцовые облака обволакивали горы, пошел мелкий противный дождь. Утонув во влажном тумане, я накинул на голову капюшон и медленно стал спускаться в долину. Я был даже рад: в такую погоду моджахеды вряд ли будут проявлять особую бдительность, да и какая бдительность может быть, если в трех метрах ни хрена не увидишь.
Спустя час я вышел на едва заметную горную тропу. Пройдя несколько десятков метров я собрался сделать привал, когда за поворотом услыхал шум шагов и чей-то разговор. Какие-то люди шли по тропе, не таясь и я понял, что кроме бандитов здесь никто другой идти не может.
Я сделал шаг в сторону, но было поздно, меня заметили. Их было четверо, Трое похоже из местных. Двое лет по двадцать, третий – чуть постарше, похоже он за командира. Четвертого, вернее четвертую, одетую в лохмотья, через которые было видно давно немытое тело со связанными за спиной руками вели на веревке, обвязанной вокруг шеи. Они тоже растерялись: встреча была неожиданной, да и выглядел я очень странно для этих мест: незнакомый мужчина с пулеметом на шее на фоне грязно- белого снега.
– Стой! – приказал старший. До него метров пять, он стоял ко мне повернутый левым боком, автомат на груди направлен в мою сторону, но руки лежат сверху, а значит, он не готов мгновенно открыть огонь…
– Кито такой? Отыкуда идешь?
Двое стоят слева и справа от старшего метра на два позади. Они расслабленно изучают странного дядьку, не проявляя ни инициативы, ни опасений: полностью полагаются на своего командира. У них автоматы наверняка на предохранителе и без патронов в стволе.
Я не снимая пулемета выхватил из кармана куртки пистолет и два раза нажал на спусковой крючок.
Две пули угодили в старшего, он упал на колени, двое шарахнулись в стороны, бестолково хватаясь за оружие. Но они явно опаздывали.
Тах- тах… Прогремели еще два выстрела.
Тяжелые пули сорок пятого калибра пробили бушлат моджахеда, стоящего слева. Его отбросило назад, он выпустил из рук автомат и тот, упав, загремел по камням.
Тах- тах!
Второго развернуло вокруг оси влево и отшвырнуло в сторону, он упал навзничь прямо поперек пешеходной тропы захлебываясь в крови– две пули попали ему в горло.
Бах-бах-бах! – басовито пролаял АКМ старшего моджахеда. Меня словно кувалдой ударило по левому локтю, рука отнялась, как будто ее отрубили острым топором мясника.
«Вот, сука! Был все-таки у него патрон в патроннике», – мелькнула мысль. Левая рука повисла, как парализованная. Бандит, потеряв остатки сил, опрокинулся на спину, не сводя с меня одуревших от страха глаз.
Я снова поднял пистолет и несколько раз выстрелил. Мимо! Пули с визгом срикошетировали от камней и ушли в затянутое тучами небо. Подойдя вплотную и, закусив губу, стал целиться. Пистолет прыгал в руке, но с третьего выстрела я все-таки попал моджахеду между глаз…
Я прислонился спиной к большому камню и поискал глазами связанную женщину.
— Иди сюда! – Я махнул ей правой рукой, в которой все еще держал пистолет. – Иди, не бойся.
Она с опаской подошла ко мне. Было видно, что она дрожит от страха и от холода, но еще больше боится ослушаться моего приказа. Я засунул за пояс пистолет и вытащил нож.
— Повернись! – Здоровой рукой я быстро обрезал веревки. – Ты кто?
Она что-то неразборчиво промычала и замотала головой.
— Что? Говори яснее, я не понимаю!
Она снова что-то промычала, показывая рукой на свой открытый рот, и я с ужасом увидел, что у нее вырезан язык.

Твою мать! Это ж каким надо быть уродом чтобы сотворить такое!
— Помоги!
Женщина двумя руками помогла мне снять с шеи ремень пулемета. Тяжелый все-таки, зараза! Здоровой рукой я пошарил в карманах разгрузки в поисках аптечки. Зубами разорвал целлофановую упаковку шприца и прямо через ткань куртки сделал себе укол. Через несколько секунд боль отступила.
— Ешь! – Я протянул женщине батончик сникерса.
Было ясно — надо побыстрее уходить отсюда. В горах выстрелы слышны далеко. Я перевернул убитого моджахеда, стащил с него бушлат и протянул женщине.
— Надевай! – Она послушно натянула бушлат. Я сунул ей в руки АКМ, закинул на плечо пулемет и легонько подтолкнул.
— Все, уходим!
Судя по всему, духи приехали на машине, и она должна быть где- то неподалеку. Скорее всего они припарковали ее на дороге, а сами стали подниматься по тропе к кишлаку. Мы прошли с полкилометра, и я действительно увидел дорогу и припаркованную под нависающей скалой белую «Ниву».
— С какой стороны вы приехали?
Женщина показала рукой направление.
— Там поселок?
Она закивала головой. Я положил на заднее сидение пулемет.
— Садись!
Женщина послушно села на переднее сидение. Ключ зажигания был в замке, Я запустил двигатель, развернул машину и поехал в сторону поселка.
Стало совсем темно, но я не торопился включать фары. Было полнолуние и мне вполне хватало света зловеще-багровой луны. Я ехал медленно, будто крался, готовый к любым неожиданностям. Трофейный АКМ с двумя связанными «валетом» магазинами я сунул в руки попутчице, сидящей на переднем пассажирском сидении, а «кольт» с досланным в ствол патроном и выключенным предохранителем положил в карман куртки.
Понемногу я приноровился управлять машиной одной рукой.
Не поворачивая головы, я спросил:
— Ты русская? – Женщина закивала головой. — Как тебя зовут? Оля? Лена? Надя? Я наугад называл женские имена, но моя попутчица отрицательно мотала головой.
Наташа? – Женщина кивнула. – Значит Наташа! Давно ты здесь?
Женщина показала два пальца.
— Два года?
Она снова кивнула. Дальше расспрашивать не имело смысла. И так все понятно. Ее похитили и продали сюда. Сначала использовали как спермоприемник в подпольном борделе, а когда товарный вид испортился перепродали для утех моджахедов. Которым все равно было кого трахать козу или женщину. Финал был один. Подсадили бы на наркотики и использовали по полной. А потом в лучшем случае ее бы пристрелили, а в худшем она бы сама загнулась от невыносимой жизни и от передозировки. Язык отрезали для того, чтобы не смогла рассказать ничего лишнего случайному клиенту. Для подстраховки, так сказать.
В работе двигателя появились надрывные, болезненные ноты. Нива стала дергаться готовая вот — вот заглохнуть. Я посмотрел на приборы. Вроде все нормально, бензина почти полбака, температура в норме. Черт, не кстати!
«До поселка уже не далеко, от силы километров десять, – прикидывал я. – Дотянуть бы! А там… Может, блокпост федералов на въезде, а может, уже и нет. Наши говорили, что посты сокращают…Оптимизация, блин!
Но вскоре мне стало ясно, что до поселка дотянуть не удастся. Из-под капота повалил пар, окутал всю машину, закрывая обзор, в двигателе что-то заскрежетало, «Нива» задергалась и окончательно потеряла ход. Надо бросать ее и уходить пешком… Я затормозил, выскочил наружу и оглянулся. Стало совсем темно. Тучи снова завладели небом, и луна спряталась за ними.
Понятно, что на дороге оставаться опасно. Надо было уходить, но куда?! Мои глаза постепенно привыкли к темноте. Справа что-то белело. Похоже на сарай. Я взвалил пулемет на плечо и открыл пассажирскую дверку.
– Пошли, здесь нельзя оставаться.
Женщина выбралась из машины, и мы осторожно стали пробираться через придорожные кусты по направлению к возможному укрытию.
Я не ошибся, это был старый сарай. Внутри лежало немного сена, но нам хватит. Главное дотянуть до утра, а там будет видно, что делать.
Я подсобрал сено.
— Ложись, надо отдохнуть.
Наташа присела и опасливо посмотрела на меня.
— Не бойся, я женщин не ем! – Типа шутка такая. – Давай поближе ко мне, ночью будет холодно. Вдвоем теплее.
Наташа замерла и не сдвинулась с места. Ну и ладно. Я прилег, положив под правую руку приклад пулемета, нацеленного на дверной проем, чтобы в любой момент можно было нажать на спусковой крючок. Под бок положил АКМ с патроном в патроннике и с на всякий случай снятым предохранителем. Закрыл глаза и вырубился.
Проснулся от шороха сена. Женщина не спала, она все также сидела и обхватив голову руками раскачивалась из стороны в сторону беззвучно рыдая. Иногда она стонала. И столько горя и тоски было в этом стоне, что я не выдержал и привлек ее к себе. Она не сопротивлялась…
Светало. Мы лежали обнявшись, укрытые одним бушлатом. После того, что произошло ночью, дороже и роднее ее у меня никого не было на этом свете!
От нахлынувших чувств я поцеловал ее. В ответ она обняла меня за шею и стала целовать мое лицо. Я по ее глазам видел, что она что -то хочет сказать мне …
Внезапно я услыхал звук мотора. Выглянув в дверной проем, я увидел, что со стороны дороги по направлению к сараю идут несколько мужчин в камуфляже.
— Наташа, не вставай! – Я подтянул пулемет по ближе к дверному проему. – Мой позывной «Гюрза», код три семерки, запомнила?
Наташа быстро кивнула.
Я лег за пулемет, целясь в темные фигуры, пробирающиеся сквозь колючий кустарник. Ну, что, братишка, выручай, не зря же я тебя таскал все это время. Я стрелял короткими очередями, плавно нажимая на спусковой крючок, отсчитывая про себя время. «Раз-два!» Две ближние фигуры упали в снег.
Раздались вскрики, ругательства. Духи упали, изготавливаясь к ответной стрельбе. Но похоже, самых шустрых мне удалось нейтрализовать!
Со стороны дороги раздались автоматные очереди и пули веером ударили по стене сарая. Видимо бандиты рассредоточились и открыли ответный огонь.
«АКМ, 7,62. – По звуку понял я. – Наугад стреляют… Патронов — то, видно, до хера…»
Действительно, пули свистели высоко над головой, залетая в дверной проем и оставляя следы на противоположной стене, значит, меня пока не видят.
— Наташа! Ближе к стене! – Не оборачиваясь крикнул я.
Пули засвистели совсем рядом. Судя по гортанным крикам, духи, разделившись на две группы и не прекращая огня, сокращали дистанцию, беря нас «в клещи». Позади меня что-то звякнуло. Я обернулся. Наташа подползала ко мне таща за собой АКМ.
— Куда?! – Но она, не слушая, пристроилась возле меня, подтянув по ближе автомат. «Даже если весь мир будет против тебя я буду за твоей спиной молча подавать тебе патроны» Почему-то вспомнилось это дурацкое выражение, которое я прочитал в какой -то книге. Думал бабская байка. А оно вон как вышло!
Залегшие было духи короткими перебежками передвигались в нашу сторону.
Пулемет дернулся и замолчал. Неожиданно, как это всегда бывает, кончились патроны. Я за ремень подтянул автомат и прижав приклад к животу и передернул затвор одной рукой.
Я видел только одну группу духов, вторая подбиралась с другой стороны. Они берут меня в клещи и шансов у нас, похоже, нет.
Я наугад послал очередь в одну сторону, за тем – в другую… Огонь противника немного ослаб.
Может попробовать прорваться? Да нет, мечтать не вредно! На до мной снова засвистели пули. Я открыл огонь по приближающимся духам и стало ясно — в меня стали стрелять более прицельно. Судя по звуку и фонтанчикам взрытой земли внутри сарая, стреляли с разных сторон. «Все -таки окружили!» -Подумал я и пристегнул последний магазин.
Вдруг сквозь грохот выстрелов я услышал знакомый звук. Где- то вдалеке ревел мотор БМП. Звук быстро приближался. Духи прекратили стрелять, и я увидел, как несколько человек метнулось к дороге. Со стороны поселка раздалось несколько выстрелов и на дорогу выскочила боевая машина, сминая стоявшую на обочине «Ниву».
— Наши, Наташа, наши! – Я не мог скрыть нахлынувшую радость. Она тоже что – то пыталась кричать, потом закрыла лицо руками. Я медленно поднялся, опираясь здоровой рукой о стену сарая. Значит я был прав, блокпост в поселке все-таки был! И они поспешили на помощь услыхав шум боя. Я хотел нагнуться, чтобы помочь Наташе встать, как что-то с размаху ударило меня в грудь и свет для меня погас…

3
— По-о-одъезжаем! Вставайте, подъезжаем! — Голос приближался, вырывая пассажиров из цепких объятий сна. Он становился все более громким и навязчивым. В дверь купе постучали и голос снова прокричал у меня над самым ухом:
— Вставайте, подъезжаем!
Я открыл глаза и посмотрел на часы, до Калининграда оставалось еще около получаса. Посмотрел в окно. Уже светало. На стекле были видны размазанные ветром и скоростью капли дождя. В купе кроме меня никого не было. Мой попутчик наверно сошел на своей станции ночью. Я еще полежал, почему- то вспоминая вчерашний вечер. Славно мы посидели! Но коньяк был отличным, поэтому голова не болела.
За окном начались пригороды. Захлопали двери соседних купе, и я быстро и спокойно оделся, взял свою сумку, оглянулся, проверяя не забыл ли чего и вышел в коридор. Наш поезд медленно втягивался под стеклянную крышу Южного вокзала. Наконец состав остановился, и пассажиры медленно стали вытекать из вагонов. Вот и моя очередь. Я осторожно шагнул на перрон и направился к выходу.
Родной город встречал меня холодным промозглым ветром, метущим ворох опавших листьев. Подъезжая к дому, я вдруг ощутил необъяснимую тревогу. Мне хотелось домой и одновременно не хотелось. Казалось, что-то или кто-то пытается меня о чем-то предупредить! Я поднялся на четвёртый этаж и своим ключом открыл дверь квартиры. Где-то в глубине работал телевизор. Пахло свежеприготовленным завтраком. Я поставил сумку и прошел на кухню. На столе стоял приготовленный завтрак на двух человек. И мне на мгновение показалось, что меня здесь ждут, как раньше. Но это было, лишь на мгновенье.
— Юра?! – За моей спиной раздался удивленный голос Инги.
Я обернулся.
— Не ждала? – Я присел на стоящий возле стола табурет. За спиной Инги появился еще один персонаж. – А это кто, твой новый муж?
— Юра, я тебя прошу! Не устраивай сцен. Мы давно чужие друг-другу. Тебя не было почти год! Я полюбила другого, так бывает.
Почему- то именно эта фраза «Так бывает», резанула меня по сердцу.
«Как бывает?! Прожить десять лет с мужем, а потом бросить его как ненужную вещь! Ты что не знала кто я и чем занимаюсь? Десять лет назад тебя все устраивало, а сейчас ты решила все поменять в своей жизни. А как же я, что будет со мной? Похоже тебя это уже не волнует!» — Эти мысли в одно мгновение пронеслись в моей голове.
Да, моя служба не способствует семейному благополучию. Инга продержалась почти десять лет. Для таких семейных отношений как у нас это был своеобразный рекорд.
– Я хочу спокойной нормальной жизни, как все мои друзья и подруги, – продолжала Инга, стараясь не смотреть мне в глаза. – Хотя тебе этого не понять, у тебя ведь нет ни друзей, ни знакомых. И жены у тебя нет, а у меня мужа: мы живем в параллельных плоскостях, которые никогда не пересекаются. Для тебя важно только одно – твоя служба. Ты уезжаешь в свои долбаные командировки на войну, тебя постоянно нет дома, ты вечно валяешься по госпиталям, ты орешь по ночам, потому что тебе снятся кошмары, и ты потом заливаешь их водкой. У нас и детей нет из -за такой жизни!
Что тут возразишь? Она была права. Тридцатилетняя стройная, симпатичная русоволосая женщина. У нее явно были шансы начать новую жизнь. Пока есть молодость и сохранился товарный вид.
– Я поняла, что этот ужас никогда не кончится, и в один, далеко не прекрасный, день тебя похоронят в дешевом гробу под государственный Гимн и оружейный залп, а я останусь престарелой, никому не нужной вдовой! Зачем мне такая жизнь с тупиком в перспективе? Наконец, ты перестал видеть во мне женщину! Кто я для тебя? Кухарка, наложница, рабыня?! Нет уж, лучше я сейчас попробую построить семью заново, пока… — она не договорила.
— Успокойся, я не собираюсь скандалить. Ничего уже не вернуть. Да я ни на что и не надеялся. – Я старался говорить нарочито спокойно. — Квартиру и машину ты оставила себе как компенсацию за потраченное на меня время?
— Извини, но тебя слишком долго не было, и я разобралась с имуществом по своему разумению. Но если ты хочешь…
Я не дал ей договорить:
— Не хочу. У меня один вопрос. Где Абрек?
— Твою зверюгу я отдала в собачий приют. Он прохода не давал Вадиму! – Инга оглянулась, и я понял, что выглядывающий из-за ее спины дрыщь и есть этот самый Вадим.
«Молодчина Абрек! Еще бы яйца ему отгрыз»! — Подумал я, а вслух спросил
— Давно?
— Где-то уже с неделю, как только Вадим переехал ко мне. – Инга снова посмотрела на своего сожителя.
— Ты развод оформляла?
— Да, документы готовы, тебе только нужно их подписать. – В ее голосе прозвучало скрытое сожаление или мне показалось?
— Хорошо. – Я вышел в прихожую, положил ключи на телефонный столик и забросил на плечо сумку. Делать здесь мне больше было нечего. – Прощай.
Дверь за мной закрылась почти беззвучно…
Никогда не смотри назад, прошлое не в счет!

4
Я забрал в собачьем приюте Абрека и он всю дорогу степенно шел возле меня иногда толкая лобастой головой мою руку, требуя его погладить. Любая немецкая овчарка от природы умнейшее существо. Но в Абреке это качество проявилось с удвоенной силой. Я маленьким щенком привез его из одной командировки, и он со временем превратился в великолепного зверя, признававшего только меня. Остальных, в том числе и на тот момент мою жену Ингу, он только терпел.
Мы сели в электричку и поехали в Светлогорск небольшой курортный городок не берегу Балтийского моря. Прошли по старинным мощеным улицам, еще помнивших старых хозяев и через несколько минут я уже открывал ржавый замок запиравший калитку старой немецкой дачи. Дача принадлежала моему деду, после его смерти здесь жила моя бабушка, которая и подарила дачу мне, своему единственному внуку. Дача была старая, но еще достаточно крепкая. Ее построили в конце позапрошлого века из дикого камня и особенного немецкого красного кирпича, стойко переносящего все катаклизмы природы. Получив ее в наследство, я не успел рассказать (ну да, обманываю, просто не захотел) про нее жене. И вот сейчас она как раз пригодилась мне.
Дача до войны принадлежала состоятельному хозяину, имела два отапливаемых этажа и вместительный подземный гараж. Мой дед провел к ней газ и установил водяной котёл. Так что здесь можно было жить и зимой. Помещения хорошо проветривались, продуманной до мелочей системой вентиляции. Поэтому, когда я вошел, то не услышал запаха гниения и плесени, характерного для заброшенных домов. Пройдя через небольшой холл я по маленькой лесенке спустился в гараж. Отлично! Машина на месте. Красная «тройка» была заботливо выставлена на колодки и на первый взгляд не вызывала сомнений в своем хорошем техническом состоянии (как потом оказалось и на второй тоже).
Взяв в охапку не много сухих березовых палок, аккуратно сложенных возле стенки, я поднялся в холл. Вся мебель, включая большой дубовый стол, была укрыта чехлами из белой плотной ткани. Сначала я решил растопить камин, а потом навести мало- мальский порядок. Через несколько минут в топке весело затрещали дрова и холл наполнил легкий запах дыма. Ностальгия!
Я снял чехлы с мебели и присел в удобное кресло, поставив его напротив камина. Ну что, похоже у меня пока все получается! Я посмотрел в окно.
Абрек принял под охрану дом. Во всяком случае, сам он так считал. Вряд ли пес, даже такой как Абрек, мог полностью обеспечить мою безопасность. Но овчарке нужно было дело, и она для себя его нашла. Абрек бегал по саду, строго смотрел через забор, иногда скалил клыки, изредка предостерегающе рычал – коротко, но внушительно.
Холл по -немногу прогревался. Вместе с огнем камина пришел уют. Я достал из сумки бутылку «Джони Уокера». Встал и подошел к старому резному буфету. Выбрал подходящий хрустальный стакан и наполнил его янтарной ароматной жидкостью. Отхлебнув почти половину, я снова уселся в кресло и незаметно для себя уснул.

5
После ранения я долго пролежал в коме, почти два месяца. Пуля вошла между ребер и прошила меня на вылет, не задев жизненно важные органы. Как мне потом рассказали, Наташа все это время не отходила от меня. Когда я вынырнул меня перетащили в интенсив, не забыв опутать массой проводов и трубок. Так я пролежал еще месяц. Как мне сказали, Наташу отправили в реабилитационный центр и больше ее здесь не видели.
Меня мурыжили по госпиталям месяца четыре пока не отправили на ВВК, чтобы решить вопрос с годностью к дальнейшей службе. Долго мяли, щупали, светили и стучали. Наконец пришли к печальному выводу. К дальнейшему прохождению службы не годен. Увы и ах!
Так что выписали мне орден, пенсионное удостоверение и пенсию по ранению. Начальство пожало мне руку, пожелало удачи и благополучно про меня забыло. И без пенсионеров дел невпроворот. Вона генералов и генеральш сколько расплодилось, попробуй прокорми! Получил ч проездные документы, предписание и благополучно убыл в порт постоянной приписки Калининград.
Но прежде, чем поехать домой, я узнал адрес реабилитационного центра, в котором была Наташа. Оказалось, что он находится неподалеку от Калининграда в Озерске. По всей видимости и сама Наташа живет неподалеку.
Ну что же, если судьба закрывает одну дверь, она открывает другую! Денег пока хватит, но все равно надо что -то подыскивать. На пенсию сильно не разгонишься. Но я решил сначала найти Наташу.
На следующее утро я поставил новый аккумулятор на дедову тройку и залил канистру бензина. На мое удивление машина завелась с третьего раза. Я выгнал ее из гаража и поставил возле въездных ворот. Ехать было не очень далеко, и я рассчитывал управиться к вечеру. Но едва я сел в машину, как Абрек улёгся возле передних колес перегораживая мне дорогу. Не хочет отпускать меня одного. Как ни как, телохранитель. Я открыл заднюю дверку. Но Абрек не сдвинулся с места. Понятно. Я покачал головой и пустил собаку на место возле водителя.
Через час с небольшим я был в Озерном. Реабилитационный центр я нашел быстро и лишний раз убедился, что бакинские рубли являются универсальным ключом к любой двери. Через полчаса я уже знал, что Кузнецова Наталия Сергеевна, 23-х лет от роду, проходила курс лечения больше месяца. По окончании выписана по месту жительства в поселок Рыбачий, Калининградской области по адресу… мне рассказали, что за ней приехал мужчина, который назвался ее мужем, с ним она и уехала. Да мужа я в расчет не брал. Я вежливо поблагодарил заместителя главного врача за информацию и направился к машине.
— Молодой человек!
Я обернулся.
— Вас не Юрой зовут? – Пожилая санитарка вытирала полой халата руки.
— Юрой. – Я вопросительно посмотрел на незнакомую женщину.
— Наташа просила передать вам записку. Она сказала, что вы приедете её искать. — Женщина вынула из кармана халата сложенный в четверо листок бумаги.
Я развернул записку.
«Юра, не ищи меня. Меня нельзя любить, клеймо шлюхи на мне навсегда. Будь счастливым! Н.» Вот так, коротко и понятно! Не ищи! Я стоял, собираясь с мыслями.
— Молодой человек. – Подала голос санитарка. – Она беременная была, месяцев семь точно. С большим животом уже ходила.
Я поблагодарил санитарку и пошел машине. Ну что, как говорил председатель Мао: «Ибу ебуди – ***дао муди!» что в переводе означает «Шаг за шагом можно достигнуть цели». (Правда мне больше нравится китайский вариант!). Еду в Рыбачий!
Рыбачий находился на самом берегу Куршского залива. Он стоял так близко к воде, что казалось она во — вот подымится затопит весь поселок. Я медленно ехал по единственной улице, пытаясь рассмотреть номера домов. Вроде этот. Собак ни во дворе, ни в округе видно не было и я решил выпустит Абрека.
Калитка была не заперта, и я вошёл во двор.
— Кого ищешь?
Из- за сарая вышел мужчина.
— Подскажите, Наташа Кузнецова здесь проживает? – Я, старался быть максимально вежливым, помня завет Чингисхана, что города надо брать обаянием!
— Не знаю такую. — Мужик покачал головой и недвусмысленно помахал топором.
Понятно, похоже я попал по адресу. Абрек, расценил действия мужика как угрозу и зарычал.
Топорник испуганно посмотрел на собаку.
— В монастырь она подалась, в странноприемный дом. Там все залетевшие бабы рожают. Она на сносях была.
— А ты кто ей? – Я решил обойтись без китайских церемоний и перешел на ты.
— Жили мы с ней. Она приблудная, года три назад у нас объявилась. Откуда-то из города. Сирота, родни нет. Вот и стали жить. Потом пропала года на два. Сейчас опять объявилась, без языка и с икрой. Зачем мне нагулянное дите? Вот я ее и прогнал. Она точно в монастыре, больше деваться ей некуда. – Мужик сплюнул. – Уже родила поди, срок то уже большой был.
— Далеко монастырь?
— Да нет, километра три, если по этой дороге ехать – Он показал рукой на грунтовку в направлении невысокого соснового леса. — Лес проедешь и сразу увидишь!
Я свистнул Абрека и вернулся к машине. Дорога была в ямах и оптимизма не внушала. Но ехать все равно придется. Я вдруг поймал себя на мысли, что очень хочу увидеть Наташу.
Действительно, как только я проехал лес, на пригорке показался монастырь.
Странноприемный дом находился внутри, и чтобы в него попасть, надо было пройти во внутренний двор монастыря. Я постучал в ворота. После непродолжительных переговоров и применения универсального бакинского ключа меня пустили во внутрь.
— Наташка немая? Она вчера родила. Хотела с дитем уйти, но слабая еще.
-А кого родила?
— Да мальчика и родила- Монашка что- то писала в большую зеленую тетрадь. – С рук не спускает, сама кормит, и сама пеленает.
— А позвать ее можно?
— А чего нельзя, можно.
Монашка закрыла тетрадь и вышла.
Почему у меня перехватило дыхание и заколотилось сердце?
Скрипнула дверь. Я поднял голову. В дверном проеме стояла Наташа с моим сыном на руках.
Странно, неужели я плачу?..

6
…Я открыл глаза. Снег продолжал идти, но снежинки уже не хотели таять на моем холодном лице, а только застревали в ресницах. Ног я уже не чувствовал, видимо удар о склон после прыжка из подбитого вертолёта был настолько сильным, что я сломал позвоночник. Да и головой приложился не слабо. Я попробовал пошевелить руками, но у меня ничего не вышло. Что-то теплое текло по моим щекам. Я что, действительно плачу?! Или это кровь? Сердце тревожно ныло. Мое угасающее сознание отчаянно цеплялось за обрывки каких-то смутных видений. От них осталось только почему-то до боли знакомое мне имя… Наташа?! Но ледяной холод уже овладел моим телом и теперь неотвратимо подбирался к моей голове. Я отчетливо понимал, что умираю. Но страха не было, меня просто засасывало в глубокий бездонный колодец…