Вход или регистрация

Странность? Отнюдь!

Не знаю, как вы, пацаны, а я вот по старушкам прусь. Такой уж у меня вкус. И мне положить, кто там и что про это думает. Я вам так скажу – кто бабульку в жизни не отведал, зря время тока потерял. С бабулями всегда самое термоядерное порево получается. Не то что с ссыкухами малолетними, которые даже в элеватор правильно не могут принять. Бабушку помять – совсем другое дело, мужики… Прижмешь её, тёплую, сдобную, паклю на лобчине залохматишь, пряность телесную вдохнёшь – у-у-ух! Молофья из залупы хлыщет, как фонтан из китовой башки! Если правильную бабушку встретил – считай, жизнь твоя обеспечена. И варенья тебе навалом, и пироги, и стирка. Ну и секс, разумеется. Это только в анекдотах старушки не е**тся. А в обиходе – такого жару дают, что уздечки к е*еням лопаются.

Я со старушенциями с 18 лет зажигаю. Уж в чём в чём, а в геронтофилии знаю толк. Пожилые женщины – это как хорошее вино, типа «Тамянки» или «Токая». И вставляет, и порыгать можно. А малолетки – *уйня какая-то, вроде «Шейка» или «Винса». Никакого толку от них, только головная боль и сладкие тягучие слюни. Иную малолетку прижмёшь – она пищит, вырывается, ногтями своими злое*учими щиплет. После этого не то что е*ли не хочется, а вообще вера в человечество пропадает. А вот старушку в угол затолкаешь – она как горлица: молчит испуганно, дрожит всем телом, воркует у неё там что-то в кишках. Ты ей только фиделя покажи – сразу растает, потечёт… И главное – конкуренции никакой! Дедушки-то вымерли почти все, а кто живой ещё, у тех время навсегда застыло на полшестого. С бабушками чего угодно вытворять можно, и даже рожу тебе никто не набьёт. А за самую паршивую восьмиклассницу с прыщавой муфтой строгача лет семь впаять могут.

Короче, ребзя, поделился я соображениями своими с чуваками с района, и двое тоже сразу любовью к старушкам прониклись до самых мошонок. Митя Ссыч и Гера Одноногий. Митя по призванию, а Гера – от безысходности. Ему ещё в детстве отчим как-то раз случайно ногу отрубил, и с тех пор у Геры с девушками всё время проблемы какие-то были. С ровесниц-то что возьмёшь? Мозгов нет ни*уя, не знают, что в человеке главное не нога. Вот Гера даром что инвалид, зато *уй у него – натуральный циклоп, им и убить можно, не то что девственности лишить. Такой монстр, а простаивает из-за глупых средневековых предрассудков. Подумаешь, ноги нет! Может, лет через триста человечество так эволюционирует, что ноги эти грё*аные и вообще не нужны будут, и щупальца вырастут вместо них.
А вот бабушки сразу в Гере разобрались. Опыт, *ули. Их какой-то култышкой не испугаешь. У них Одноногий ностальгию адову вызывал по послевоенным временам. Тогда-то мужиков нормальных почти не осталось – или поубивало, или конечности поот*уярило. Так все бабы с инвалидами в молодости и е*лись. Пи**атый трэшак был, наверно. Кто колясочника жарит, кто самовара… Сейчас такого ни в одной порнухе не показывают.

Гера у старушек сразу по рукам пошёл. Я даже позавидовал успеху такому. Бабушки за него драки устраивали — страсти нешуточные кипели, как в собесе. Гера от такого внимания будто переродился. Помню, деньгами меня даже отблагодарить хотел. Говорил: «Спасибо, друган, за то, что смысл жизни вернул мне, дня теперь не проходит без лютой е*ли».

У Мити Ссыча другая тактика была. Он старушек песнями завлекал. Даже целое музыкальное направление придумал – олдкор. У нас ведь вся проблема в чём? В том, что всё под молодёжь заточено. Книги, кинчики, музло. Всё делают для тинейджеров, а потом ещё возмущаются, почему старики такие нервные и не понимают поп-культуру ни*уя. Да потому что там поют про говно всякое, которое бабушек не интересует – про дом-2, про бухло, про то, как круто отдаться богатому хачу. Сплошной секс, драгс, рок-н-ролл. А если бы темы актуальные поднимали, ну там, про пенсию, про стаж трудовой, про болячки, про цены – тогда пи**ец бы какая популярность была у таких песен. Вот Митя и стал современные хиты под пенсионеров адаптировать. На гармошке играл, тексты переделывал. Особенно понравился бабулям кавер на «Руки Вверх» — «Потому что Дед Алёшка у тебя». Там такая грустная песня была, про то, как один дед-импотент у парня молодого пожилую спутницу отбил и увёз её на дачу, мять безжизненные лиловые мудя и заживо разлагаться.

Ну а я ничего нового не изобретал. Я старушек на коммунизм ловил. Ещё Дейл Корнеги говорил, что черви – *уйня, но жрать их надо, чтобы рыба клевала, вот я по его совету и действовал. В смысле, в коммунизм я не верил, конечно, но чтобы старушек развращать, всё время молодым коммунякой представлялся, Ленина цитировал, е*лище корчил, как у дядюшки Зю. На пожилых эта *уйня похлеще шпанской мушки действует. Одна матюра как про Сталина только слышала – на три метра стреляла гнилостным сквиртом. А другая настольным бюстом Дзержинского мастурбировать очень любила. Он ей в нефритовый грот целиком умещался, по самые яичники, так сказать.

Ну вот, значит, е*ли мы старушек, е*ли, но всё это как-то тухло было, рутинно и без огонька. Не было в жизни счастья. Каждый день одни и те же складки, букли, усы… У меня даже *уй загрустил от такой серости. Всё хотелось мне встретить ту единственную, строгую и страстную, с которой и жизнь узами гименея связать не стыдно. Пора ведь было уж и о семье задуматься, двадцать три года всё-таки…

Случайные связи мне боле удовольствия не приносили ни*уя. Ещё полгода назад если в лесополосе дачницу заблудшую встречал с корзинкой – так ёб, что патиссоны сморщивались. А теперь – равнодушие какое-то навалилось, залупа к трусам присохла, и даже Путин по телеку какой-то стал не такой.
Пацаны мне базарили, типа, не парься, всё ж хорошо, встретишь ещё свою перечницу, какие твои годы. Ну и пример с них брать предлагали. Мы, говорят, старушек дрючим – и всё нам по*уй, не заморачиваемся на лирику. Сколько уж разбитых сердец оставили после себя – одни кардиологи участковые только и знают.

А мне страстей хотелось, и хоть ты тресни. Промучился я от духовного вакуума две недели, и тут вдруг пруха пошла нечеловеческая. Новая соседка в подъезд заехала. Лет шестидесяти. На вид интеллигентная, видать, учительница бывшая. Одежда чистая, очки с диоптриями, горб. У меня сразу привстал от радости. Поглядел я, как её вещи из грузовика выгружают, и в магазин за пряниками побежал.

Весь день от волнения места себе найти не мог. Корешам звонил, делился впечатлениями. Вместе с ними стратегию соблазнения выработал, до вечера, как на иглах, просидел. Уж очень я опасался, что старушка моя совсем неприступной окажется, старой, так сказать, закалки.

Ну а как стемнело – переоделся, пряники подхватил и погнал знакомиться к соседке. Она меня сразу запустила. Я даже удивился. Думал, придется долго ей пояснять, кто я и откуда, но бабушка уже и без меня обо всём была в курсе. «Я, – говорит, – уже сегодня с соседками познакомилась, они мне рассказали, что ты парень хороший, коммунист. Заходи, потолкуем с тобой, поделюсь былым опытом».
«О, — думаю, – опыт – это хорошо».

Звали старушку Капитолина Антоновна. Засели мы с нею на кухне. Стали за революцию тереть, буржуев *уесосить, чай пить. Смотрю, поглядывает она на меня как-то странно. Из-под очков глазищами стреляет. Горб почёсывает. Потом вдруг тему сменила.

– Я, – говорит, – знаю, что ты зрелых женщин дюже полюбляешь. Небось, и меня соблазнить пришёл, шельмец?

Я растерялся немного, но честно, как коммунист, ответил:

– Да, Капитолина Антоновна.

Она так печально усмехнулась.

– А я уж, – шепчет, – думала, что не доведётся мне больше комсомольского тела попробовать.

И слеза по щеке вдруг побежала. Ну, думаю, самое время коржа макнуть. Подсел я к бабушке поближе и давай её лапать мануально. За сисло потрогал, за огузок щипнул. В рейтузы полез. Нащупал устрицу и давай за клитор смЫкать.

– Ох, – матюра стонет, – ох, хорошо, внучек, хорошо!

Расстегнула кофту, дыни извлекла и давай разминать, как тесто. Чую, у меня уже в труселях полыхает. Отлэкал я ей, значит, слегонца, десна озалупил и решил раком попежить немного. Сзади пристроился удобно так. В горбище ладонями упёрся и давай дырявить. Капа стонет:

– Ты только, милый, осторожнее, а то ещё тромбы поотрываются. Не налегай так.

Но я уже себя к тому времени не контролировал ни*уя. Раскочегарился, а кончануть не могу. Уж больно у матюры сычуг оказался здоровый, мечется по нему залупа, как шаровая молния, а профита никакого. Пора, думаю, в кишку вкручивать.

– Потерпи, Надежда, – говорю. И в пердак кончемётом уколол. Зашло легко, очко-то тоже разболтанное. Бабушка особенно и не дёргалась. Бормотала ругательства только, пока я жопу её надрывал сатанинской содомией.

– Негодяй! Хватит! Ох, хватит, луснет же щас!

А я от этих ругательств старческих только ещё больше раздухарился. Стал ещё сильнее мотовилом колотить. Сракотанище раздраконил до неприличия. Капа в крик.

– Ах, стервец, прекрати! Ах стервец, прекрати!

А меня уже *уй остановишь. Я в горб старушечий зубами впился, руками бидоны сжал до синевы. Чувствую, скоро спускать буду. Затрясся. И старушка моя тоже вдруг так крупно затряслась. Я обрадовался.

– Ты кончаешь? – спрашиваю.

Старуха хрипит:

– Кончаюсь! «Скорую» давай!

А мне слышится – «скоро давай». Ну я и говорю:

– Скоро, так скоро.

И спустил ей куда-то впросак. Откинулся на подушку, дыхание перевёл, смотрю – а старушка бьётся в корчах, по ногам у неё течёт. *уясе, оргазм чумовой, думаю. Эк её Володин образ-то раззадорил.

– Капа, тебе хорошо? – спрашиваю.

А бабуля хрипит что-то невнятное.

– Инсульт! Инсульт! Ахххххххххррррр! Ахххрррррррр!

Я подумал сначала, прикалывается она. Заржал.

– Погоди, – говорю, – сейчас инсульт отдохнёт чуть-чуть, придёт в норму, тогда и продолжим. А Капитолина всё равно бьётся. И хрипит. Хрррр. Хррррр, б**дь. Тут-то я и понял, что с бабушкой не то чего-то сделалось. Стал, правда, в «скорую» звонить. Но врачи злое*учие пока приехали, старушку уже основательно разбил брутальный паралич. Нихера уже сделать невозможно было. Превратилась Капитолина Антоновна в растение. В овощ превратилась, типа репы или кабачины. Лежит бессмысленно, зреет. Ну что, не пропадать же добру такому! Созвал я тогда своих корешков.

– Смотрите, – базарю, – как повезло нам. Хата теперь наша, других-то наследников нет. Будем здесь теперь всё время тусить, Капу опять-таки е*сти можно периодически.

Пацаны обрадовались, на*уй. Разыскали мы бабушкину заначку, погнали в ларёк за бухлом. Пи*дато теперь нам живётся. А всё потому, что вовремя мы в жизни сориентировались. Со старушками дружбу завели. Ну а вы давайте, продолжайте трахать своих бесполезных малолетних шлюшек. Лузеры.

Верите в историю?

Авторизация
*
*
или используйте социальную сеть:
Регистрация
*
*
*
Пароль не введен
*
Генерация пароля